Наследие Разрушителя
1. Призраки прошлого
С набережной доносилась музыка, смех, отдельные выкрики. Впрочем, ничего особенного — лето, сезон, народ отдыхает.
Я вынул из пачки сигарету, долго крутил ее в руках и, так и не прикурив, отправил обратно. Дурной привычкой я обзавелся года три назад — в том возрасте, когда нормальные люди бросают. Хотя, положа руку на сердце, нормальным я никогда не был, и из попытки им стать так ничего и не вышло. К сожалению…
В голове упорно крутились слова из «Острова Мертвых». Сто лет не перечитывал, но некоторые образы впечатываются в память намертво. Самое начало, помните?
«Жизнь — это штука, которая мне напоминает пляж у Токийского залива. Все приходит и уходит. К берегу прибивает странные, уникальные предметы. И я — один из них. И вы тоже».
И пусть я никогда не видел Токийского залива, но море — вот оно, шуршит прибоем по гальке, отражает ночное небо, протянув к моим ногам лунную дорожку. Интересно, если прямо сейчас по ней уйти, как скоро меня вынесет обратно на берег? В том, что вынесет, сомневаться не приходится — вынесло же три года назад, когда шансов вроде как не было. Почему и зачем? Ответа на этот вопрос я так и не получил. Впрочем, высказав вселенной всё, что думаю по поводу её чувства юмора, я всё же остался на берегу. Я, или моя пустая оболочка? А вот ответ на этот вопрос знать мне совсем не хотелось.
Арчи Бесстрашный чего-то боится? Впрочем, Арчи погиб во время Великого полнолуния Каиноса. А я… Кто я? Зачем я? И есть ли мне место на этом берегу?
«Есть такой доктор — психотерапевт называется,» проснулся вдруг внутренний голос.
Я только рассмеялся. Да, с моими проблемами только по врачам и ходить. Рассказать про Паутину, Мастера, про дракона не забыть, про Зазеркалье… А ещё знаете, доктор, я — разрушитель, и однажды чуть не угробил мироздание.
Снова, как это бывало не раз, я провалился в воспоминания, среди теплой летней ночи ощутив дуновение морозного ветра, колючие снежинки на лице…
***
Холод. Какой-то дикий, просто арктический холод окружал со всех сторон, сковывал тело, проникал до костей. А я-то, дурень, думал, что после смерти ничего нет! Может, и ничего, кроме этого холода. Как у Данте…
«Открой глаза и двигайся, не то и правда окочуришься!» — рявкнул кто-то, казалось, прямо у меня в голове.
«Как, интересно, можно окочуриться после смерти?!» — удивился я про себя, но тут неподалеку раздался треск дерева, и на лицо посыпалось что-то колючее и еще более холодное, чем окружающая реальность. Глаза открылись сами собой. Солнце, снег, деревья. Любопытная белка таращится на меня с низко нависшей ветки глазками-бусинками.
Кое-как подтянув окоченевшие ноги, я сел, потом встал. Там, где опирался рукой о снег, остался кровавый след. Я поднес к глазам ладонь и какое-то время рассматривал пересекавший ее глубокий порез. Нет, никакой амнезии. Я совершенно точно помнил, где, как и зачем разрезал руку. Там, на Гард-Анча, когда пытался уничтожить мироздание. Я — Разрушитель. Разрушитель!
— Не-ет! — заорал я вслух, окончательно уверившись, что злодейка-судьба лишила меня даже возможности достойно уйти. Прыгнув с башни, я лишь хотел умереть. Тогда почему жив?! Что делаю в этом насквозь промороженном лесу?! Что еще кому-то от меня надо?
Конечно, при моем легком наряде и трескучем морозе можно просто усесться под первым деревом и дожидаться смерти. Вместо этого я побрел вперед, на каждом шагу проваливаясь в глубокие сугробы. Холод пробирал до костей, и чтобы бороться с ним, требовалось что-то посерьезнее постоянного движения. Огонь, например, или хотя бы куртка. Увы, ни того ни другого… А не все ли равно тому, кто не желает жить?! Я продолжал идти — без цели и без надежды. Просто идти, потому что ничего другого и не оставалось. Идти, пока есть силы… Потому что лечь и умереть я всегда успею.
***
Я всё же закурил. Сухой горький дым привычно наполнил лёгкие, не принося, впрочем, ни удовольствия, ни облегчения. Зачем курить, если тебе это совсем не нравится? А
