Дарси Эмберс
Виктор
Примечание автора
Изначально это была новелла для рождественской антологии, и она должна была стать третьей книгой, хотя ее можно читать отдельно и в любом порядке.
«Виктор» содержит откровенный и графический контент для читателей старше 18 лет.
Пожалуйста, имейте в виду, что в этой новелле говорится о дисморфофобии, каждый человек борется с этим заболеванием по-разному. Это мой собственный минимальный опыт, когда я боролась с этим. Если когда-нибудь выпущу эту книгу как более глубокий роман, в ней будет больше описаний. Поскольку это новелла, я хотела сделать ее краткой.
Посвящение
Для тех, кто наслаждается, когда их связывает и доставляет удовольствие мужчина, который хочет обладать ими.
Глава 1
Глядя сверху на двух женщин на белоснежных простынях, тяжело дышащих от блаженства, я застегиваю штаны. Брюнетка стонет: — Не убирай его, я не хочу заканчивать. Эти пирсинги невероятны.
Я усмехаюсь; моя лестница Иакова всегда заставляет девушек кричать. В хорошем смысле, конечно.
— Мне нужно заняться делом, — говорю им.
Кто-то воровал у меня, и я хочу разобраться с этим. Для меня это личное, и мои люди знают, как обстоят дела.
Брачный договор положил конец войне, начавшийся после того, как мою мать убили. Единственное, что я слышал о невесте, то, что Коскович — стерва. По крайней мере, мне не пришлось жениться на ней, но это вынудило меня работать с другим человеком. Я старался держать его подальше от большинства дел, оставляя в качестве наркокурьера, без доступа к большинству вещей, как я думал.
И теперь пришло время это исправить.
Блондинка пытается сесть, но ее запястья все еще привязаны к изголовью кровати. Она надувает губы, и они медленно растягиваются в улыбке.
— Вернешься, когда закончишь? Я подожду здесь, — она соблазнительно выпячивает грудь. Как бы ни было заманчиво покусать ее сосок, мне нужно идти.
С ухмылкой развязываю ее и аккуратно надеваю галстук. Я провожу рукой по ткани, чтобы разгладить ее как можно лучше, и пожимаю плечами, когда не получается.
— Увидимся в другой раз, — бормочу я и отворачиваюсь, оставляя им маленький пакетик с экстази на столе.
Дверь за мной тяжело закрывается, и я выхожу в тихий коридор. Я не меняю секс на наркотики; они все равно платят. Я трахаю их, потому что они чертовски сексуальны и готовы к тройничку. Прошло много времени с тех пор, как мне предлагали что-то подобное.
Мой телефон звонит, когда подхожу к лифту и нажимаю на кнопку, раздраженно вздыхая. Если бы я только мог заняться этим в другой вечер и остаться в постели, это было бы идеально.
Вместо того чтобы жаловаться про себя, нажимаю на экран, отвечая на звонок, пока захожу внутрь.
Константин, моя правая рука, сообщал последние новости о местонахождении Дмитрия Косковича, двоюродного брата Светланы. Семья, с которой мы вступили в войну из-за убийства моей матери.
— Мы нашли его. Сегодня вечером он будет на балете, — говорит Константин в качестве приветствия.
Можно подумать, что найти предателя будет легко, но Дмитрий скрывался с тех пор, как я узнал, что он заменял мои наркотики обезболивающими. Я отказываюсь позволить этому зайти дальше.
Константин спрашивает: — Думаешь, он скажет нам что-нибудь? Или что мы хотя бы вернем те тысячи долларов, которые он взял?
— Сомневаюсь, но у меня плохое предчувствие, и пора очистить ряды сотрудников. Мои клиенты не заслуживают того дерьма, что он раздавал, — это раздражает; мое время тратится впустую. Теперь Дмитрий — самый последний человек, которого мне придется убить.
— Зачем ты вообще дал ему работу? — спрашивает Константин. У меня сжимается челюсть.
— Ты знаешь, что я не хотел. Это из разряда — держи друзей близко, а врагов еще ближе.
С тех пор как его семья убила мою мать, каждый раз, когда вижу его лицо, мне хочется разорвать его на куски. Но я не делал этого ради поддержания мира между семьями.
Жаль, что я не смогу вытянуть из него признание так, как хочу. Мне нужно, чтобы он рассказал нам все.
— Понял, босс, остальные будут на месте, чтобы забрать его, на складе все готово.
— Это не займет много времени, — с этими словами вешаю трубку, уверенный, что он не возражает. Константин, в конце концов, привык к моей прямоте.
Двери лифта звенят на первом этаже, и мои кожаные туфли стучат по полу, когда иду через холл, кивая сотрудникам. Они отвечают тем же, и я усмехаюсь; мне нравится получать уважение, которого заслуживаю.
Люди всегда считали меня безответственным, тусовщиком в моей семье, именно так я попал в наркобизнес. Мне нравилась идея работать в солнечной Калифорнии. Когда отец дал шанс работать в этом городе, я ухватился за него. Условие заключалось в том, чтобы я оставил свои тусовки далеко позади.
Я по-прежнему получаю удовольствие, просто уже не так. Я больше не пробую товар и не сплю с каждой женщиной, которую встречаю. Я пью, но не напиваюсь. Я всегда надеялся, что отец будет гордиться мной. И сейчас чувствую, что действительно делаю что-то важное.
Теплый сентябрьский ветерок обдувает меня, когда выхожу на оживленную улицу Беверли-Хиллз, служащий подгоняет мой черный Lamborghini, и когда он выходит, я проскальзываю внутрь, забирая ключи. Устроившись поудобнее, ищу в бардачке билет на балетное представление, на котором будет Дмитрий.
Честно говоря, не считал его человеком, интересующимся танцами, но пожимаю плечами, запоминая адрес театра.
Ставлю машину на передачу и медленно выезжаю. Лечу по длинным дорогам, лавируя в потоке машин, пока, наконец, не паркуюсь у театра и не бросаю ключи парковщику. Он улыбается, глядя на мою машину.
— Поцарапаешь — убью, — предупреждаю я, и его лицо бледнеет, когда он присматривается ко мне, осознавая, кто я такой. Он кивает и осторожно садится в машину.
Сканирую всех людей снаружи старого, но все еще красивого здания с колоннами по обе стороны от двери, где выдают билеты. Наконец я вижу высокого мужчину с темно-каштановыми волосами и коротко подстриженной бородой. Это Дмитрий; я замечаю, как он входит в театр с темноволосой женщиной, повисшей у него на руке и заискивающей перед ним в его черном костюме и галстуке. Он слишком самоуверен для человека в его положении.
Внутренне закатывая глаза, я следую за ним. Мне нужно подождать, пока он останется один, поэтому иду
